КРАСНАЯ КНИГА И ОРНИТОЛОГИЯ
«Уважаемые составители «Казахстанского орнитологического бюллетеня»!
Сознаю, что уже лишь сомнения в нужности Красной книги вызовут яростные нападки абсолютного большинства коллег. Но не стоит забывать, что в науке нет места демократии и что истина определяется не путём голосования, а силой фактов и логики. Не смысл самой Красной книги, а озабоченность происходящим в орнитологии явилась причиной настоящего выступления. Поэтому надеюсь, что Вы найдёте достаточно мужества опубликовать моё видение сегодняшних проблем».
Трогательная, но утопическая идея Красной книги прочно заняла своё место в нашей жизни, как утешение для нашей совести, замученной сознанием вины за
испорченную природу. Иллюзия спасения видов путем внесения их в магические „красные“ списки нам настолько приятна, что её невозможно разрушить никакими фактами. Никого не смущает ни абсурдность деления на региональные Книги, ни очевидная предвзятость и субъективность подбора кандидатов. Эмоции определяют нашу жизнь, и, бросая спасательный круг, мы не можем безпристрастно ориентироваться только на бедственное положение спасаемых. Иначе чем можно объяснить, что в Книгу попали почти исключительно крупные виды? Или может ли кто-нибудь не согласиться со мной в том, что Синей Птице не помогли её легендарное имя, романтичные места обитания и принадлежность к экзотической фауне?
Балобан оказался в числе привилегированных, видимо, в силу своего «аристократического» происхождения, ведь на момент внесения в Красную книгу этот
«благородный» сокол был одним из самых благополучных видов. Он населял все подходящие биотопы, превосходя по численности местами даже своих основных поставщиков гнёзд – курганников. Нередко избыточная часть птиц безуспешно пыталась гнездиться в заведомо непригодных местах. В то же время другому соколу - более малочисленному, эндемичному и малоисследованному казахстанскому дербнику было в представлении отказано. Слишком мал или не «благороден»?
Даже бездейственность Книги никак не сказывается на её популярности. Уничтожение того же балобана после «арабского нашествия» наглядный тому пример.
Иллюзии живучи, потому что они нам необходимы для внутреннего психологического комфорта. Приятно сознавать, что мы сделали достаточно и что не мы, а кто-то другой, злой, угрожает любимым животным. Реальность выглядит, к сожалению, совсем подругому: лишь очень незначительная часть видов вымирает в результате прямого преследования человеком, и их существование на самом деле можно продлить, взяв их под действенную охрану. Большая же часть видов исчезает в результате изменения условий существования и виной тому – наше с вами бесконтрольное размножение. Человечество удваивается всё с меньшими промежутками времени – каждые несколько десятков лет! Не отдельные злые браконьеры, а мы с вами причина исчезновения видов и целых ландшафтов.
Если Красная книга бессмысленна и бездейственна, то может быть она и безвредна? К сожалению нет. Она отвлекает от истинного положения дел, а на науку
оказывает своё особое, весьма интересное и, к сожалению, пагубное действие. И это является целью моего настоящего выступления. Науку и учёных во все времена пытались использовать политики, военные и др. Поэтому одной из высших
добродетелей учёного считается независимость и непредвзятость его мышления. В случае с Красной книгой мы имеем откровенный пример манипуляции учёной мыслью. Где это виданно, чтобы «интересность» и значимость объекта диктовалась учёному сверху по «красным» бюрократическим спискам?! Парадоксальность ситуации заключается в том, что «учёные» делают это добровольно и весьма охотно. Попробуем разобраться в этом.
Не секрет, что одной из главных сил, движущих учёными, является честолюбие. Оставить свой след в науке – мечта каждого из нас. Но для того, чтобы сделать что-то значимое, необходимо удачное сочетание накопленных знаний, таланта и многого другого. Вспомним хотя бы яблоко, упавшее на Ньютона, Архимеда, залезшего в ванну или Дарвина, посетившего Галапагосские острова. Почему-то многим зоологам кажется, что значимость наблюдений возрастает с их необычностью и исключительностью: новая точка гнездования, необычное расположение гнезда или обнаружение птицы в то время, когда её соплеменники уже давно греются в Африке. Бесспорно, подобный материал необходим для того, чтобы составить общую картину, хотя многие из исключительных фактов оказываются либо ошибками, либо так и остаются экзотическими случаями, никак не влияющими на наше представление о природных явлениях. Гораздо важнее объяснить факты, создать теорию, которая может послужить основой для дальнейших исследований или даже полностью изменить наше мировоззрение, как это произошло, например, с эволюционной теорией Дарвина.
Ни в коем случае не умаляя важности накопления первичного материала, хочу лишь сказать, что его значимость зависит от того, сколько света он проливает на нерешённые вопросы орнитологии. Птицы, в отличие, например, от млекопитающих, всегда навиду. Их можно наблюдать в любое время и везде, но какие из своих наблюдений я должен публиковать? Учёный и только он сам, его эрудиция и талант, его
видение проблем определяют объект и область его исследований и то, чем он хочет поделиться (похвалиться, не будем забывать здоровое честолюбие) со своими коллегами. В каждой своей публикации учёный должен показать значимость предлагаемой работы, её место в системе наших общих знаний, что так же требует определённого осмысления и таланта.
Требовало... Теперь есть Красная книга и каждый может, ею прикрываясь, публиковать самую бессмысленную информацию. Кто в силу отсутствия более
достойного материала, а кто и по искреннему убеждению в его важности. И самое страшное даже не в этом потоке сорного материала, а в том, что «учёные» перестают думать напрочь. Недумающий учёный – абсурднее выражения просто трудно придумать.
Приведу одну типичную, но вымышленную мною публикацию, хотя и опасаюсь, что кто-нибуть может заявить на неё свои авторские права: «Степной орел – одиночка сидел на опоре ЛЭП 05.10.2003 между Акбулаком и Карасу, подпустил нашу машину на 50 м затем взлетел и кружил 10 мин на высоте 80 м». О чём значительном она нам сообщает? На всякий случай замечу, что степному орлу Красная книга просто тесна. Он гнездится почти по всему Казахстану, а в начале октября у него пик миграции и он может сидеть на каждом столбе, извиняюсь, опоре ЛЭП. Может необычно его поведение и он в норме не сидит на столбах или не кружит на высоте 80 м? Отнюдь. Может кто-то собирается со временем накопить и проанализировать высоту и длительность кружения слетевших со столбов орлов, усматривая в этом глубокий биологический смысл? Желаю ему успеха.
Главным аргументом «красных публикователей» было то, что таким путем можно получить информацию о численности исчезающего вида. Да, на самом деле можно сказать, что степные орлы еще встречаются. Никакого более точного вывода из подобных заметок сделать нельзя, для этого нужен научный подход, а именно: нужно провести элементарные учёты. Другое дело - виды действительно редкие, типа стерха или шахина. Но, извините, для того, чтобы о таких видах писать, Красная книга мне не понадобится.
Не хотел переходить к конкретным примерам и потому и на личности, но не смог пройти мимо одного сенсационного сообщения в «Казахстанском орнитологическом
бюллетене» за 2002 г. Только представьте себе: 25 августа 2002 г. в ущелье Даубаба было найдено свежее перо филина! Как будто речь идет о вымершем сумчатом волке или динозавре. Задумайтесь, пожалуйста, что происходит – функционеры от Красной книги уверяют, что филин вымирает, и мы в это верим и уже кинулись искать его останки. Как в сказке про голого короля, мы не верим собственным глазам: мы не видим, что это обычная сова, не менее редкая, чем все остальные. Нас, учёных, призвали печатать о ней абсурдную информацию и мы это самозабвенно исполняем. А завтра я дам заметку, что видел помёт балобана...
Крайне сомнительна польза, принесённая Красной книгой её представителям, но очевиден вред деления видов на важные и второстепенные. Красная книга, несомненно, ещё долго будет настольной для всякого рода чиновников и священным писанием для сентиментальных «охранников» природы. Независимой же и мыслящей науке не пристало обслуживать некие бюрократические списки.
П.В.Пфандер